БЕСЕДА НАТАЛЬИ ПОЛЕНОВОЙ С ИЗВЕСТНЫМ ИСКУССТВОВЕДОМ И МУЗЕЙЩИКОМ, ДИРЕКТОРОМ ШКОЛЫ ЛУВРА ФИЛИППОМ ДЮРЭ

Лувр как шко­ла искусств (жур­нал ” Музей”, №1, 2011)

С дирек­то­ром Выс­шей Шко­лы Искусств при Лув­ре, уче­ным искус­ство­ве­дом гос­по­ди­ном Филип­пом Дюрэ бесе­ду­ет аспи­рант­ка Шко­лы Ната­лья Поленова.

НП В Рос­сии все зна­ют Лувр как сокро­вищ­ни­цу искусств. Гораз­до мень­ше извест­но, что в Лувр­ских сте­нах нахо­дит­ся Выс­шая Шко­ла Искусств при Лув­ре с про­дол­жи­тель­ной и достой­ной исто­ри­ей. Но не будем ухо­дить на исто­ри­че­скую глу­би­ну, а оста­но­вим­ся на ее новей­шей исто­рии, начи­ная, ска­жем, с рево­лю­ци­он­ных собы­тий 1968 года. Тогда в учеб­ной систе­ме Фран­ции, как и во всем обще­стве, про­изо­шли капи­таль­ные изме­не­ния, может быть, еще недо­оце­ни­ва­е­мые у нас в Рос­сии. Про­изо­шла широ­кая демо­кра­ти­за­ция систе­мы евро­пей­ско­го обра­зо­ва­ния. Как, гос­по­дин Дюрэ, повли­я­ли эти исто­ри­че­ские собы­тия на Шко­лу Лувра?

Ф.Д. Собы­тия 1968 года, силь­но пошат­нув­шие в ту пору весь учеб­ный про­цесс во Фран­ции, на Шко­ле Лув­ра, сла­ва Богу, осо­бен­но не ска­за­лись. Тогда обу­че­ние в ней чаще все­го было допол­ни­тель­ным к основ­но­му обра­зо­ва­нию. Моим основ­ным обра­зо­ва­ни­ем, напри­мер, был париж­ский Инсти­тут поли­ти­че­ских наук. Боль­шие учеб­ные нагруз­ки не рас­по­ла­га­ли к мани­фе­ста­ци­ям и про­гу­лам. То же и в наши дни. Напри­мер, в про­шлом году во вре­мя сту­ден­че­ских вол­не­ний, вызван­ных новым зако­но­да­тель­ством о неза­ви­си­мом ста­ту­се уни­вер­си­те­тов, в Шко­ле Лув­ра все было спокойно.

Отча­сти это, может быть, свя­за­но с тем, что у нее осо­бый адми­ни­стра­тив­ный ста­тус: она нахо­дит­ся в веде­нии Мини­стер­ства куль­ту­ры – в отли­чие от уни­вер­си­те­тов, управ­ля­е­мых Мини­стер­ством выс­ше­го обра­зо­ва­ния. Вот, к при­ме­ру, Выс­шая Шко­ла изящ­ных искусств – она в 1968 г. басто­ва­ла, отли­чи­лась ради­ка­лиз­мом. Как сей­час пом­ню: про­хо­жу с мои­ми роди­те­ля­ми по ули­це Бона­пар­та, мне в ту пору было все­го 15, повсю­ду фла­ги, лозун­ги, транс­па­ран­ты – сту­­ден­ты-ради­ка­­лы дежу­рят око­ло вхо­да. Наря­ду с Нан­тер­ром и Сор­бон­ной Выс­шая Шко­ла изящ­ных искусств была в цен­тре кипе­ния сту­ден­че­ско­го про­те­ста. Но у нас, повто­ряю, все оста­лось спо­кой­но. Те собы­тия не обо­шли сто­ро­ной музеи: они были вынуж­де­ны закрыть­ся, так как во Фран­ции все оста­но­ви­лось на целый месяц. Про­цесс обу­че­ния были вынуж­де­ны пре­рвать и мы…
На про­грам­му обра­зо­ва­ния и наш стиль пре­по­да­ва­ния эти собы­тия осо­бен­но не ска­за­лись. С момен­та сво­е­го осно­ва­ния в 1882 году наша Шко­ла при­дер­жи­ва­ет­ся уни­вер­саль­но­го под­хо­да к исто­рии искусств, стре­мит­ся к ее наи­бо­лее пол­но­му виде­нию: от самых исто­ков – и вплоть до совре­мен­но­го аван­гар­да. Неиз­ме­нен и прин­цип спе­ци­а­ли­за­ции: прак­ти­че­ски с само­го нача­ла сту­ден­ты могут выбрать из 32 пре­по­да­ва­е­мых пред­ме­тов те, на кото­рых будут спе­ци­а­ли­зи­ро­вать­ся. Обу­че­ние по спе­ци­аль­но­сти тес­ней­шим обра­зом свя­за­но с отде­ла­ми музей­ных кол­лек­ций Лув­ра, музея д’Ор­се, музея Гиме или цен­тра Пом­пи­ду. В тра­ди­ци­он­ном ВУЗе лек­ции чита­ют посто­ян­ные его пре­по­да­ва­те­ли, у нас же неред­ко пре­по­да­ют педа­го­ги, веду­щие одно­вре­мен­но свою про­фес­си­о­наль­ную дея­тель­ность: чаще все­го это – хра­ни­те­ли и сотруд­ни­ки музеев. Такая педа­го­ги­че­ская систе­ма не пре­тер­пе­ва­ла изме­не­ний в тече­ние дол­гих десятилетий.

НП Итак, в чем же прин­ци­пи­аль­ные отли­чия Лувр­ско­го обра­зо­ва­ния от университетского?

Ф.Д. Когда Шко­ла Лув­ра воз­ник­ла, ника­ко­го про­фес­си­о­наль­но­го обра­зо­ва­ния для спе­ци­а­ли­стов музеев вооб­ще не суще­ство­ва­ло. Искус­ство­вед­че­ское обра­зо­ва­ние нес­ло сту­ден­там тео­ре­ти­че­ский, «фило­соф­ский» под­ход к искус­ству. Так что назре­ла идея создать при Лув­ре Шко­лу про­фес­си­о­наль­ную и в то же вре­мя прак­ти­че­скую, кото­рая вос­пи­ты­ва­ла бы не столь­ко тео­ре­ти­ков искус­ства, сколь­ко имен­но музей­ных работников.
Речь шла о том, что­бы иссле­до­ва­ния и обра­зо­ва­ние в обла­сти искус­ства осно­вы­ва­лись преж­де все­го на самих кол­лек­ци­ях, на их кон­кре­ти­ке, досто­вер­но­сти – чем на эсте­ти­че­ских тео­ри­ях, лишен­ных под­ча­стую пред­мет­но­сти. Орга­ни­зо­вать тогда про­фес­си­о­наль­ное обу­че­ние было очень непро­сто: ведь кон­крет­но музей­ных работ­ни­ков, повто­ряю, не гото­вил тогда никто. И Лувр стал в этом деле пер­во­про­ход­цем. Пра­об­раз нынеш­ней систе­мы обу­че­ния сло­жил­ся меж­ду дву­мя вой­на­ми про­шло­го века. В 1927 г. были откры­ты кур­сы музео­гра­фии, одни из пер­вых в мире. Затем ста­ли ста­ли обу­чать тому, как выстав­лять про­из­ве­де­ния искус­ства, как их хра­нить и беречь.
Этот прак­ти­че­ский, дав­но назрев­ший под­ход к обу­че­нию быст­ро нашел при­зна­ние. В 1932 г. Шко­ла впер­вые полу­чи­ла свою соб­ствен­ную учеб­ную ауди­то­рию на 600 мест. Так ста­ла фор­ми­ро­вать­ся сво­е­го рода кон­ку­рен­ция меж­ду Шко­лой Лув­ра и уни­вер­си­те­том. Неза­дол­го до вой­ны, масти­тый про­фес­сор Сор­бон­ны (и быв­ший хра­ни­тель Лино­ско­го музея) Анри Фосий­он недву­смыс­лен­но при­знал, что Шко­ла Лув­ра име­ет свое пра­во на суще­ство­ва­ние. И оно – в прин­ци­пи­аль­но новом под­хо­де к кол­лек­ци­ям и к про­из­ве­де­ни­ям искус­ства. Фосий­он отчет­ли­во выде­лил два под­хо­да, допол­ня­ю­щих друг дру­га: уни­вер­си­тет­ский – глав­ным обра­зом тео­ре­ти­че­ский, и дру­гой – абсо­лют­но кон­крет­ный, музей­ный, вос­пи­ты­ва­ю­щий музей­ных прак­ти­ков. Эта вза­и­мо­до­пол­ня­е­мость двух под­хо­дов и есть то, что мы ста­ра­ем­ся в наши дни под­дер­жи­вать, раз­ви­вать и пре­тво­рять в жизнь. Сту­ден­ты Шко­лы, к при­ме­ру, мень­ше зани­ма­ют­ся деталь­ным ана­ли­зом про­из­ве­де­ний искус­ства, зато более глу­бо­ко изу­ча­ют исто­ри­че­ский кон­текст их созда­ния. Конеч­ная цель обу­че­ния: син­тез тео­рии и прак­ти­ки, соеди­не­ние музей­но­го дела с эсте­ти­че­ским и уче­ным осмыс­ле­ни­ем явле­ний искусства.
Кон­ку­рен­ция меж­ду Шко­лой Лув­ра и уни­вер­си­те­том в послед­ние деся­ти­л­тия про­шло­го века вырос­ла еще и пото­му, что музеи ста­но­ви­лись все мно­го­люд­ней, их попу­ляр­ность рос­ла как на дрож­жах. Хра­ни­те­ли ока­за­лись в самом цен­тре куль­тур­ных собы­тий, у музеев появи­лись нема­лые сред­ства. В то же вре­мя уни­вер­си­тет несколь­ко терял свой пре­стиж: при­ни­мал все боль­ше и боль­ше сту­ден­тов, а устро­ить­ся на рабо­ту после обу­че­ния было слож­но. В резуль­та­те, воз­ник­ла сво­е­го рода «зависть» по отно­ше­нию к Шко­ле Лув­ра: мол, она серьез­но­го обра­зо­ва­ния не дает, но ее финан­со­вые воз­мож­но­сти несрав­нен­но боль­ше уни­вер­си­тет­ских. Уни­вер­си­тет занял «кру­го­вую обо­ро­ну» и свы­со­ка тре­ти­ро­вал музейщиков-практиков.
Все эти про­бле­мы теперь, кажет­ся, поза­ди. Начи­ная с 2000–2003 гг., Шко­ла Лув­ра гото­ви­лась к полу­че­нию пра­ва при­сва­и­вать сте­пень маги­стра. В свя­зи с этим про­грам­ма обра­зо­ва­ния была пере­смот­ре­на, и вто­рой цикл обу­че­ния теперь про­хо­дит­ся за два года, а не за год, как преж­де. Мы под­тя­ги­ва­ем науч­ную и тео­ре­ти­че­скую оснаст­ку – к музейной.
…Впро­чем, вве­де­ние всту­пи­тель­ных экза­ме­нов в 1994 г. не упро­сти­ло наших отно­ше­ний с уни­вер­си­те­том. Ведь у того нет воз­мож­но­сти отби­рать сту­ден­тов при поступ­ле­нии. Во Фран­ции любой чело­век, име­ю­щий сте­пень бака­лав­ра (атте­стат зре­ло­сти) может закон­ным обра­зом запи­сать­ся в уни­вер­си­тет без вся­ких огра­ни­че­ний. Это типич­но фран­цуз­ская систе­ма, при кото­рой суще­ству­ют, с одной сто­ро­ны, пре­стиж­ные учеб­ные заве­де­ния с всту­пи­тель­ным кон­кур­сом, и, с дру­гой сто­ро­ны, – университеты.
Прав­да, всту­пи­тель­ные собе­се­до­ва­ния в Шко­ле Лув­ра – это не то же самое, что всту­пи­тель­ный кон­курс. Мы про­сто про­ве­ря­ем неко­то­рые общие зна­ния – по исто­рии, гео­гра­фии, – про­ве­ря­ем спо­соб­но­сти аби­ту­ри­ен­тов к ана­ли­зу изоб­ра­же­ния и, конеч­но, к пись­мен­но­му изло­же­нию. Никто не тре­бу­ет от них спе­ци­аль­ных зна­ний по исто­рии искус­ства, кото­рая в кол­ле­джах не проходится.
Тем не менее, посколь­ку чис­ло жела­ю­щих у нас учить­ся с года­ми все боль­ше, мы уже­сто­ча­ем отбор. В этом году у нас было 2200 аби­ту­ри­ен­тов, на 400 чело­век боль­ше чем в про­шлом. В резуль­та­те, кон­курс соста­вил уже пять чело­век на место, а у нас ведь по-пре­ж­­не­­му толь­ко 400 мест.
И, несмот­ря на стро­гость отбо­ра, мно­гие неза­дач­ли­вые сту­ден­ты у нас отсе­и­ва­ют­ся при пере­хо­де на вто­рой цикл обу­че­ния, их чис­ло дости­га­ет 45 % (!) от посту­пав­ших. Дру­ги­ми сло­ва­ми, они оста­ют­ся на вто­рой год. Но в общем и целом, мы дово­дим до дипло­ма все-таки боль­ше сту­ден­тов, чем университет.
Полу­чив пра­во при­сва­и­вать сте­пень маги­стра, кото­рая при­зна­ет­ся Мини­стер­ством выс­ше­го обра­зо­ва­ния, мы заклю­чи­ли мно­же­ство согла­ше­ний о сотруд­ни­че­стве с уни­вер­си­те­та­ми, как париж­ски­ми, так и про­вин­ци­аль­ны­ми. В част­но­сти, наши сту­ден­ты теперь име­ют воз­мож­ность про­хо­дить тре­тий цикл обу­че­ния (после­ди­плом­ное обра­зо­ва­ние, при­мер­но соот­вет­ству­ю­щее рос­сий­ской аспи­ран­ту­ре – Н.П.) под двой­ным руко­вод­ством. У сту­ден­та есть два руко­во­ди­те­ля: один из Шко­лы Лув­ра, как пра­ви­ло, хра­ни­тель музея, и дру­гой – уни­вер­си­тет­ский. В этом слу­чае, по исте­че­нии трех лет, в тече­ние кото­рых сту­дент пишет дис­сер­та­цию, он полу­ча­ет два дипло­ма – сте­пень маги­стра от Шко­лы Лув­ра и док­тор­скую сте­пень (в Рос­сии соот­вет­ству­ет уче­ной сте­пе­ни кан­ди­да­та искус­ство­ве­де­ния – Н.П.) соот­вет­ству­ю­ще­го университета.
Кста­ти, все боль­ше и боль­ше сту­ден­тов при­хо­дят из уни­вер­си­те­та в Шко­лу Лув­ра на вто­рой цикл обу­че­ния. Мы, разу­ме­ет­ся, всех их при­нять не можем, так как долж­ны беречь места для наших соб­ствен­ных сту­ден­тов, кото­рые про­шли пер­вый цикл в Шко­ле Лув­ра. В целом, у нас из 200 сту­ден­тов чет­вер­то­го кур­са – при­мер­но 70 при­шед­ших из дру­гих вузов. Поло­ви­на – ино­стран­цы, а дру­гая поло­ви­на (то есть чело­век 35–40), как раз сту­ден­ты, при­шед­шие из фран­цуз­ских уни­вер­си­те­тов. И наобо­рот, неко­то­рое коли­че­ство наших сту­ден­тов, чув­ству­ю­щих тягу к тео­рии искус­ства, пере­хо­дит в университет.
Эта систе­ма вза­и­мо­пе­ре­хо­дов меж­ду учеб­ны­ми заве­де­ни­я­ми, вза­и­мо­дей­ству­ю­щи­ми по прин­ци­пу сооб­ща­ю­щих­ся сосу­дов, совер­шен­но необ­хо­ди­ма, и не толь­ко на уровне одной спе­ци­аль­но­сти, но так­же и меж­ду спе­ци­аль­но­стя­ми, таки­ми, напри­мер, как искус­ство­ве­де­ние и юри­ди­че­ское обра­зо­ва­ние. В наше вре­мя для того, к при­ме­ру, что­бы быть аук­ци­о­ни­стом или тор­гов­цем про­из­ве­де­ни­я­ми искус­ства, такое двой­ное обра­зо­ва­ние прак­ти­че­ски необ­хо­ди­мо. Нынеш­ний рынок искус­ства тре­бу­ет серьез­ных позна­ний в обла­сти регу­ли­ро­ва­ния экс­пор­та, аук­ци­он­ных тор­гов, в обла­сти нало­го­об­ло­же­ния и т. п. Таким обра­зом, тор­гов­цу про­из­ве­де­ни­я­ми искус­ства (рань­ше их назы­ва­ли «мар­ша­на­ми») нуж­на серьез­ная юри­ди­че­ская база. Мы рабо­та­ем и в этом направ­ле­нии: напри­мер, мы уже заклю­чи­ли соот­вет­ству­ю­щие согла­ше­ния с Выс­шей шко­лой эко­но­ми­че­ских и ком­мер­че­ских наук в Пари­же (ESSEC). Наме­ча­ет­ся и сотруд­ни­че­ство с Инсти­ту­том поли­ти­че­ских отношений.

НП В XXI веке систе­мы обра­зо­ва­ния пре­тер­пе­ва­ют серьез­ные мета­мор­фо­зы, свя­зан­ные с раз­ви­ти­ем IT-тех­­но­­ло­­гий – элек­трон­ные носи­те­ли при­ни­ма­ют эста­фе­ту от тра­ди­ци­он­ных книг и биб­лио­тек. С вашей точ­ки зре­ния, эта модер­ни­за­ция – без­услов­ное бла­го или вы види­те в ней какую-либо опас­ность для тра­ди­ци­он­ной куль­ту­ры? Как эта тен­ден­ция ска­зы­ва­ет­ся на образовании?

Ф.Д. Вы кос­ну­лись про­бле­мы, чрез­вы­чай­но зло­бо­днев­ной и акту­аль­ной. Без­услов­но, наши сту­ден­ты и аби­ту­ри­ен­ты все энер­гич­нее исполь­зу­ют интер­нет, элек­трон­ную почту, Facebook и т. п. Мы обо­ру­до­ва­ли все сто­лы в биб­лио­те­ке элек­три­че­ски­ми розет­ка­ми, что­бы посе­ти­те­ли име­ли воз­мож­ность под­клю­чить свои пер­со­наль­ные ком­пью­те­ры – они ведь теперь всё печа­та­ют сра­зу в фай­лы, а не запи­сы­ва­ют от руки в тет­радь, как преж­де: тра­ди­ци­он­ные клас­си­че­ские сту­ден­че­ские кон­спек­ты – в прошлом.
Конеч­но, интер­нет дает нема­лые пре­иму­ще­ства: напри­мер, в интер­не­те мож­но най­ти прак­ти­че­ски любое изоб­ра­же­ние, а для нас это очень важ­но, так как обра­зо­ва­ние в Шко­ле Лув­ра во мно­гом стро­ит­ся на ана­ли­зе репро­ду­ци­ро­ван­ных про­из­ве­де­ний. Еще в 70-ые годы, когда я был сту­ден­том Шко­лы Лув­ра, тогда ходи­ли меж­ду сту­ден­та­ми слай­ды, ксе­ро­ко­пии очень пло­хо­го каче­ства, неко­то­рые даже про­да­ва­ли (!) их тем, кто про­пу­стил заня­тия, делая из это­го свой малень­кий биз­нес. Теперь же под рукой все­гда най­дет­ся любое нуж­ное для уче­бы изображение.
В нача­ле 2011 г. мы откро­ем свой соб­ствен­ный Экс­тра­нет — защи­щен­ную от несанк­ци­о­ни­ро­ван­но­го досту­па внут­рен­нюю сеть. Это сво­е­го рода веб-сайт, кото­рый будет досту­пен толь­ко для наших сту­ден­тов через логин и пароль. Основ­ная цель в том, что­бы не допу­стить рас­про­стра­не­ния и исполь­зо­ва­ния изоб­ра­же­ний в ком­мер­че­ских целях, что явля­ет­ся пря­мым нару­ше­ни­ем автор­ских прав. Един­ствен­ный спо­соб защи­ты – это исполь­зо­ва­ние изоб­ра­же­ний с низ­ким раз­ре­ше­ни­ем и огра­ни­че­ние досту­па к ресур­сам. Доступ будет открыт толь­ко для сту­ден­тов шко­лы и, быть может, несколь­ко позд­нее – для вольнослушателей.
Кро­ме того, мы пол­но­стью пере­де­ла­ли наш веб-сайт. Новый сайт дол­жен открыть­ся еще в этом году.
Дру­гой вопрос, како­го рода инфор­ма­цию раз­ме­щать на пор­та­ле поми­мо изоб­ра­же­ний? Мож­но ли раз­ре­шить раз­ме­ще­ние кон­спек­тов лек­ций? По это­му вопро­су мы реши­ли оста­вить пол­ную сво­бо­ду пре­по­да­ва­те­лям. Неко­то­рые из них вполне соглас­ны раз­ме­стить на пор­та­ле тек­сты сво­их лек­ций. Но есть и дру­гие, более кон­сер­ва­тив­ные, осто­рож­ные, кото­рые счи­та­ют, что сту­дент, что­бы хоро­шо усво­ить мате­ри­ал, дол­жен само­сто­я­тель­но про­слу­шать лек­цию, а не про­честь ее на экране. Мы счи­та­ем, что обе точ­ки зре­ния име­ют пра­во на суще­ство­ва­ние, и в этом смыс­ле не навя­зы­ва­ем нашим пре­по­да­ва­те­лям ника­ких твер­дых правил.
Но наря­ду с без­услов­ны­ми пре­иму­ще­ства­ми новых тех­но­ло­гий, суще­ству­ет и опре­де­лен­ная опас­ность. Взять, к при­ме­ру, про­грам­му PowerPoint. Один фран­цуз­ский иссле­до­ва­тель напи­сал инте­рес­ную кри­ти­че­скую ста­тью на эту тему: о шаб­лон­ном мыш­ле­нии, кото­рое раз­ви­ва­ет­ся у поль­зо­ва­те­лей PowerPoint. Ана­ло­гич­ное явле­ние было так­же отме­че­но в круп­ных кор­по­ра­ци­ях, в госу­дар­ствен­ной адми­ни­стра­ции в США и даже – в кос­ми­че­ском агент­стве NASA. Из-за выра­зи­тель­ных заго­лов­ков и огра­ни­чен­но­го запа­са слов, кото­рые исполь­зу­ют­ся в пре­зен­та­ци­ях в PowerPoint, посте­пен­но теря­ют­ся нюан­сы и тон­кие пере­хо­ды, теря­ет­ся сама куль­ту­ра пред­ме­та. Все это рано или позд­но при­во­дит к схе­ма­ти­за­ции мыш­ле­ния, вплоть до мани­хей­ско­го деле­ния все­го на све­те на «чер­ное» и «белое», что, разу­ме­ет­ся, очень опас­но, так как при­ми­ти­ви­зи­ру­ет созна­ние чело­ве­ка, тем более, моло­до­го. Теперь все боль­ше и боль­ше гово­рят про соци­аль­ные сети, Facebook, про поте­рю инди­ви­ду­аль­но­сти, неза­ви­си­мо­сти, это посто­ян­ное насто­ро­жен­ное наблю­де­ние про­ис­хо­дя­ще­го «со сто­ро­ны». И глав­ное, когда вы уже втя­ну­лись в этот мир, вый­ти из него «на волю» прак­ти­че­ски невозможно.
Шко­ла Лув­ра, конеч­но, долж­ны шагать в ногу со сво­им вре­ме­нем. Не след отка­зы­вать­ся от воз­мож­но­стей, кото­рые откры­ва­ет инфор­ма­ти­ка. Поис­ко­вые сред­ства – такие как Google, мно­го­чис­лен­ные базы дан­ных типа GALLICA, это потря­са­ю­ще! В несколь­ко нажа­тий на кноп­ку мыш­ки вы полу­ча­е­те доступ к доку­мен­там, кото­рые вы рань­ше пол­дня иска­ли б в биб­лио­те­ке. Срав­ни­вая с дру­ги­ми обла­стя­ми чело­ве­че­ской дея­тель­но­сти, мож­но ска­зать, что в нау­ке «авто­ма­ти­ка» при­шла на место «руч­но­го тру­да». Это – данность.
Я сей­час зани­ма­юсь лион­ски­ми скуль­пто­ра­ми нача­ла XIX века; нео­клас­си­че­ская скульп­ту­ра – это область, в кото­рой я спе­ци­а­ли­зи­ру­юсь. Пред­ставь­те себе, что зна­ме­ни­тое в то вре­мя пери­о­ди­че­ское изда­ние «La Revue du Lyonnais» пол­но­стью доступ­но в элек­трон­ном виде через интер­нет. Это же заме­ча­тель­но, это же гигант­ский выиг­рыш времени!
Но нуж­но оста­вать­ся бди­тель­ны­ми. Напри­мер, мы долж­ны научить наших сту­ден­тов не зани­мать­ся пла­ги­а­том, или, как теперь гово­рят, не “копи­па­стить”. В интер­не­те мож­но най­ти мно­же­ство инфор­ма­ции, и соблазн зача­стую быва­ет велик. Недав­но я читал одну диплом­ную рабо­ту, в кото­рую сту­дент­ка вста­ви­ла очень длин­ные при­ме­ча­ния с подроб­ны­ми био­гра­фи­я­ми всех худож­ни­ков кон­ца XIX века, кото­рых она упо­мя­ну­ла в сво­ей рабо­те. Это был типич­ный копи­паст, она про­сто ско­пи­ро­ва­ла эти био­гра­фии из интер­не­та и вста­ви­ла их без изме­не­ния. Вот это как раз очень опас­но: во-пер­­вых, такие встав­ки часто содер­жат мно­же­ство оши­бок и неточ­но­стей, а во-вто­рых, это про­сто нико­му не нуж­ное бума­го­ма­ра­тель­ство. Для меня это не науч­ная рабо­та, а хал­ту­ра, осно­ван­ная на тех­но­ло­ги­ях, симу­ля­ция науч­ной доб­ро­со­вест­но­сти и, ска­жу пря­мо, обман.

НП В Рос­сии исто­рия искус­ства, как и фило­ло­гия, пре­вра­ща­ет­ся в «феми­ни­зи­ро­ван­ную» про­фес­сию. Моло­дые люди выби­ра­ют более «муж­ские» и более доход­ные заня­тия: биз­нес и т. п. Как в этом смыс­ле обсто­ит дело во Фран­ции? Како­во соот­но­ше­ние меж­ду сту­ден­та­ми и сту­дент­ка­ми в Шко­ле Лувра?

Ф.Д. Точ­но так же, как в Рос­сии. В Шко­ле Лув­ра 75% обу­ча­ю­щих­ся – это девуш­ки, хотя коли­че­ство юно­шей все-таки немно­го рас­тет. Пона­ча­лу деву­шек у нас подав­ля­ю­щее боль­шин­ство, око­ло вось­ми­де­ся­ти про­цен­тов, поз­же про­цент­ное соот­но­ше­ние немно­го меня­ет­ся. Как пра­ви­ло, моло­дые люди, выби­ра­ю­щие этот путь, идут в сво­ей карье­ре даль­ше, чем девуш­ки. Если взять, к при­ме­ру, под­го­то­ви­тель­ный курс перед кон­кур­сом хра­ни­те­лей музея, то соот­но­ше­ние деву­шек и муж­чин там будет уже при­мер­но 55% к 45%. Но, в общем и целом, эта про­фес­сия во Фран­ции посте­пен­но тоже феми­ни­зи­ру­ет­ся. В насто­я­щее вре­мя в Лув­ре поло­ви­ной вось­ми про­филь­ных отде­лов руко­во­дят жен­щи­ны, а поло­ви­ной – муж­чи­ны. А вот в музее д’Орсе уже, пожа­луй, боль­шин­ство женщин.

НП Как вза­и­мо­дей­ству­ют исто­рия искусств и музее­ве­де­ние? Кото­ро­му из двух пред­ме­тов отда­ет­ся предпочтение?

Ф.Д. Оба пред­ме­та – наи­важ­ней­шие. Это прав­да, что Шко­ла Лув­ра поль­зу­ет­ся (осо­бен­но за гра­ни­цей) репу­та­ци­ей учеб­но­го заве­де­ния, кото­рое в первую оче­редь спе­ци­а­ли­зи­ру­ет­ся на музее­ве­де­нии. И мно­гие ино­стран­ные сту­ден­ты при­ез­жа­ют к нам имен­но на 4‑й курс, так как счи­та­ет­ся, что это год музее­ве­де­ния. Но я дол­жен ска­зать, что я не мыс­лю музее­ве­де­ния без проч­ной осно­вы и зна­ния исто­рии искусства.
Наша шко­ла дела­ет упор на исто­рию искус­ства, точ­но так же как и на кон­крет­ный кон­такт с худо­же­ствен­ным про­из­ве­де­ни­ем. И в этом, кста­ти, состо­ит одно из наших отли­чий от уни­вер­си­тет­ской учеб­ной прак­ти­ки. Мы ни в коем слу­чае не исклю­ча­ем из про­грам­мы пер­во­го цик­ла ни одно­го пери­о­да исто­рии искус­ства. В уни­вер­си­те­те же для сту­ден­тов пер­во­го цик­ла выби­ра­ют все­го четы­ре пери­о­да – антич­ность, потом Сред­ние века, Воз­рож­де­ние, ну и что-нибудь совре­мен­ное – ска­жем, кубизм. В резуль­та­те по окон­ча­нии пер­во­го трех­лет­не­го цик­ла, сту­дент уни­вер­си­те­та может ока­зать­ся пре­крас­но под­ко­ван­ным в древ­не­рим­ской архи­тек­ту­ре, но абсо­лют­но ниче­го не знать про готи­ку. В Шко­ле Лув­ра мы ком­пакт­но пре­по­да­ем на пер­вом кур­се все древ­нее искус­ство без исклю­че­ния, вклю­чая Китай, Индию и др. А затем про­дол­жа­ем в том же духе – вплоть до совре­мен­но­го искус­ства – это уже 3‑й курс – не забы­вая при этом ни Оке­а­нию, ни Афри­ку, ни Аме­ри­ку. Неко­то­рые темы мы, конеч­но же, про­хо­дим «гало­пом», как напри­мер, Афри­ку и Оке­а­нию, но это все рав­но чрез­вы­чай­но важ­но, и сту­дент смот­рит на искус­ство объемнее.
Наша заве­ду­ю­щая учеб­ной частью мадам Клер Бар­бий­он, у кото­рой уни­вер­си­тет­ское обра­зо­ва­ние, неред­ко быва­ет удив­ле­на мои­ми воз­мож­но­стя­ми ори­ен­ти­ро­вать­ся во всех обла­стях искус­ства, то есть как-то раз­би­рать­ся и в индус­ской скульп­ту­ре, и в китай­ском искус­стве и т. п. У меня и впрямь в голо­ве хра­нят­ся какие-то базо­вые поня­тия – осно­ва­ние общей куль­ту­ры в моей про­фес­сии. И мне кажет­ся, что это очень важ­но в нашу эпо­ху сверхуз­кой специализации.
Что­бы отве­тить на ваш вопрос: да, без­услов­но, музее­ве­де­ние – это наш тра­ди­ци­он­ный пред­мет, но он опи­ра­ет­ся на серьез­ный курс исто­рии искус­ства в пер­вый год обучения.

НП «Выс­шая Шко­ла Лув­ра» – назва­ние гово­рит само за себя: сту­ден­ты долж­ны стре­мить­ся к пони­ма­нию тра­ди­ци­он­но­го искус­ства, то есть того, кото­рое суще­ство­ва­ло (и про­дол­жа­ет суще­ство­вать) до пост­мо­дер­низ­ма. Какое место вы отво­ди­те искус­ству XX века, на чем осно­вы­ва­ет­ся его пре­по­да­ва­ние, какое отно­ше­ние к наи­бо­лее позд­ним, недав­ним тен­ден­ци­ям в изоб­ра­зи­тель­ном искусстве?

Ф.Д. Дей­стви­тель­но, само сло­во Лувр гово­рит нам о золо­тых эпо­хах искус­ства. На самом деле в Шко­ле Лув­ра не забы­ты и совре­мен­ные его вея­ния и сти­ли. Пер­вые посвя­щен­ные им лек­ции были про­чи­та­ны у нас еще вско­ре после Вто­рой миро­вой вой­ны – экс­прес­си­о­низм, кубизм… Матисс или Пикассо еще не ста­ли тогда живы­ми клас­си­ка­ми. Сего­дня они у нас изу­ча­ют­ся уже наря­ду со ста­ры­ми масте­ра­ми. Позд­нее в Шко­ле Лув­ра были сфор­ми­ро­ва­ны кур­сы искус­ства ХХ века в рам­ках спе­ци­а­ли­за­ции, кото­рую мы пред­ла­га­ем сего­дня в пер­вые годы обучения.
Сего­дня «Искус­ство ХХ века» и «Совре­мен­ное искус­ство» – это самые попу­ляр­ные и посе­ща­е­мые кур­сы пер­во­го цик­ла: око­ло 80 сту­ден­тов на искус­стве ХХ века и око­ло 50 на Совре­мен­ном искус­стве, что мно­го, учи­ты­вая, что их все­го 450–500 на пер­вом кур­се (их чис­ло пре­вы­ша­ет 400 из-за «вто­ро­год­ни­ков»). На клас­си­че­ских пред­ме­тах, таких как, к при­ме­ру, «Запад­ная скульп­ту­ра», их не боль­ше 12–13. Прав­да, есть неко­то­рые архео­ло­ги­че­ские дис­ци­пли­ны, кото­рые все еще при­тя­ги­ва­ют мно­же­ство слу­ша­те­лей, Еги­пет, напри­мер, где сту­ден­тов око­ло пяти­де­ся­ти. Но с каж­дым годом их все мень­ше и мень­ше, так как они поня­ли, что егип­то­ло­гу, увы, най­ти достой­ную рабо­ту будет непросто.
В обла­сти совре­мен­но­го искус­ства Шко­ла Лув­ра тес­но сотруд­ни­ча­ет с цен­тром Пом­пи­ду. Во вре­мя выстав­ки FIAC (Меж­ду­на­род­ная Ярмар­ка Совре­мен­но­го Искус­ства – Н.П.), мы деле­ги­ро­ва­ли несколь­ко десят­ков сту­ден­тов, что­бы они еже­днев­но во вто­рой поло­вине дня ком­мен­ти­ро­ва­ли экс­по­на­ты, выстав­лен­ные в саду Тюиль­ри. Посе­ти­те­ли сада, насколь­ко я знаю, были чрез­вы­чай­но довольны.
Мы соби­ра­ем­ся так­же сотруд­ни­чать с Выс­шей шко­лой изящ­ных искусств по одной осо­бен­ной важ­ной теме: как сохра­нить память об исто­рии созда­ния про­из­ве­де­ний совре­мен­но­го искус­ства. Гото­во­му про­из­ве­де­нию часто пред­ше­ству­ют эски­зы, фото­гра­фии, раз­но­го рода замет­ки, кото­рые автор исполь­зу­ет в про­цес­се созда­ния сво­е­го про­из­ве­де­ния. Впо­след­ствии его тво­ре­ние оста­ет­ся, но все то, что было исполь­зо­ва­но при его созда­нии, вполне может кануть в Лету. Сту­ден­ты Шко­лы изящ­ных искусств и сту­ден­ты Шко­лы Лув­ра сов­мест­но будут рабо­тать над этой проблемой.

НП Какие наи­бо­лее акту­аль­ные цели и зада­чи сто­ят сего­дня перед Шко­лой Лув­ра с ее исто­ри­ей, куль­ту­рой и интел­лек­ту­аль­ным багажом?

Ф.Д. Про­блем и задач много.
Во-пер­­вых, мы сто­им перед серьез­ной про­бле­мой зани­же­ния общей куль­ту­ры и эле­мен­тар­ных зна­ний в совре­мен­ной шко­ле. С каж­дым годом уро­вень обще­го обра­зо­ва­ния наших аби­ту­ри­ен­тов ста­но­вит­ся все ниже и ниже. При­ве­ду толь­ко один при­мер: диплом­ни­ца сде­ла­ла стран­ную ошиб­ку, гово­ря о исто­рии Пан­тео­на. Это наве­ло меня на мысль спро­сить, зна­ет ли она даты суще­ство­ва­ния Вто­рой импе­рии во Фран­ции. И она мне отве­ти­ла: «Нет, мы это не про­хо­ди­ли». Сту­дент­ка 5‑го кур­са! Неве­ро­ят­но, но факт: все, что им дава­ли в стар­ших клас­сах шко­лы на уро­ках исто­рии – это вре­мя Кар­ла Вели­ко­го. Школь­ное обра­зо­ва­ние боль­ше не струк­ту­ри­ро­ва­но, а носит хао­тич­ный характер.
Мы вынуж­де­ны вве­сти в Шко­ле Лув­ра обя­за­тель­ный курс ико­но­гра­фии, начи­ная с пер­во­го года обу­че­ния. Ведь наши сту­ден­ты совер­шен­но не зна­ют ни мифо­ло­гии, ни исто­рии рели­гии. Как же им понять, что изоб­ра­же­но на кар­ти­нах, как понять скульп­ту­ру, ста­рую архи­тек­ту­ру? Мы ино­гда слы­шим даже, что «Хри­стос был сожжен на кост­ре». «Покло­не­ние волх­вов» или «Покло­не­ние пас­ту­хов» – да они про­сто не зна­ют, что это такое! Не зна­ют азов хри­сти­ан­ской истории.
Пра­виль­но ли начи­нать спе­ци­а­ли­за­цию с пер­во­го же кур­са пер­во­го цик­ла, как мы это дела­ем сего­дня? Мы пре­по­да­ем сту­ден­там гре­че­скую скульп­ту­ру арха­и­че­ско­го пери­о­да, а они, может быть, вооб­ще не зна­ют или зна­ют очень пло­хо исто­рию Древ­ней Гре­ции, что-то слы­ша­ли про Афи­ны и Акро­поль, но такие име­на, как Пери­кл, Мара­фон или Алек­сандр Маке­дон­ский для них – тем­ный лес, что уж там гово­рить о тра­ге­ди­ях Софок­ла или фило­со­фии Пла­то­на. Неве­же­ство ста­ло зашка­ли­вать за все мыс­ли­мые гра­ни­цы! Не исклю­че­но, что в какой-то момент нам при­дет­ся орга­ни­зо­вать допол­ни­тель­ный год обу­че­ния, что­бы уча­щи­е­ся мог­ли при­об­ре­сти самые необ­хо­ди­мые базо­вые знания.
Пото­му мы про­ве­ря­ем на всту­пи­тель­ных собе­се­до­ва­ни­ях спо­соб­ность пись­мен­но изла­гать свои мыс­ли, спо­соб­ность мыс­лить струк­тур­но. Если вы зани­ма­е­тесь исто­ри­ей искус­ства, то про­во­ди­те боль­шую часть сво­е­го учеб­но­го вре­ме­ни за чте­ни­ем тек­стов и ком­мен­та­ри­ев, сами ана­ли­зи­ру­е­те изу­ча­е­мое и фор­ми­ру­е­те резуль­та­ты сво­их иссле­до­ва­ний. Бла­го­да­ря все­му это­му и рас­тет ваш интел­лек­ту­аль­ный и про­фес­си­о­наль­ный потенциал.
За несколь­ких послед­них лет во Фран­ции про­изо­шло колос­саль­ное раз­ви­тие музеев и музей­но­го дела – по срав­не­нию с тем, как это было в моей моло­до­сти, когда я начи­нал рабо­тать хра­ни­те­лем 30 лет назад. Я хоро­шо пом­ню запу­щен­ные, обвет­шав­шие, пло­хо осве­щен­ные музеи, осо­бен­но в про­вин­ции. Теперь это день и ночь: повсю­ду выстав­ки, тол­пы посе­ти­те­лей, музеи вос­ста­нов­ле­ны и при­ве­де­ны в пре­крас­ное состо­я­ние. В резуль­та­те в какой-то момент воз­ник боль­шой спрос на спе­ци­а­ли­стов, не толь­ко на хра­ни­те­лей музеев, но и на все при­клад­ные спе­ци­аль­но­сти – кури­ро­ва­ние кол­лек­ций, про­фи­лак­ти­че­ская рестав­ра­ция и т.п. – вплоть до спе­ци­а­ли­зи­ро­ван­ной изда­тель­ской или спон­сор­ской дея­тель­но­сти. Вакан­сии были заня­ты моло­ды­ми спе­ци­а­ли­ста­ми, кото­рые, веро­ят­но, теперь оста­нут­ся на сво­их постах доста­точ­но дол­го, а спрос на эти про­фес­сии не будет уве­ли­чи­вать­ся бес­ко­неч­но. Думаю, что в насто­я­щее вре­мя во Фран­ции уже не так мно­го сво­бод­ных вакансий…
И нако­нец, тре­тья гло­баль­ная про­бле­ма или, ско­рей, вопрос: для чего люди идут в музеи? Ведь за види­мым бла­го­по­лу­чи­ем музеев на самом деле скры­ва­ют­ся серьез­ные про­бле­мы, кото­рые могут так и остать­ся нере­шен­ны­ми. На сего­дняш­ний день посе­ти­те­ли Лув­ра, в основ­ном, тури­сты. Поищи­те в Лув­ре пари­жан – вы их там почти не най­де­те. А вот в музе­ях Лио­на вы встре­ти­те гораз­до боль­ше мест­ных жите­лей и соот­вет­ствен­но мень­ше тури­стов. Но при этом, если не счи­тать школь­ни­ков, кото­рых в музе­ях все­гда мно­го, жите­ли Лио­на ходят в музеи толь­ко на вре­мен­ные выстав­ки, а регу­ляр­ное посе­ще­ние посто­ян­ной кол­лек­ции музея «або­ри­ге­на­ми» пока что суще­ству­ет толь­ко в меч­тах хра­ни­те­ля. Пьер Розен­берг, член Фран­цуз­ской Ака­де­мии, бес­смен­ный Пре­зи­дент Лув­ра в тече­ние более 15 лет – захо­дит очень дале­ко в сво­их рас­суж­де­ни­ях по это­му пово­ду, он гово­рит, что музеи по сути без­люд­ны. Без­люд­ны, ибо в них нет людей, при­шед­ших за чем-то иным, чем выпол­не­ние стан­дарт­но­го турист­ско­го марш­ру­та – при­е­ха­ли в Париж, посмот­ре­ли Эйфе­ле­ву баш­ню, Три­ум­фаль­ную арку, ну и Джоконду.
Я, конеч­но, немно­го сгу­щаю крас­ки: ведь у мно­гих людей суще­ству­ет еще глу­бо­кий, почти нут­ря­ной инте­рес к музе­ям и про­из­ве­де­ни­ям искус­ства, мно­го­ча­со­вые оче­ре­ди на ретро­спек­ти­вы ста­рых масте­ров – тому сви­де­тель­ство. Люди нахо­дят в музее то, чего им дав­но уже не най­ти в реаль­но­сти: эсте­ти­че­скую цен­ность куль­тур­ной дея­тель­но­сти чело­ве­ка на про­тя­же­нии веков. Чело­век чув­ству­ет свои кор­ни, кор­ни обще­ства, в кото­ром живет. Не слу­чай­но даже поли­ти­ки счи­та­ют сво­им идео­ло­ги­че­ским, чуть ли не поли­ти­че­ским, дол­гом при­зы­вать народ и осо­бен­но моло­дежь к посе­щать музеи. Ну что ж, хоро­шо, это дей­стви­тель­но важ­но. Ну, а наша Шко­ла будет про­дол­жать отста­и­вать цен­ност­ное зна­че­ние искус­ства, куль­ту­ры, ува­же­ние к худо­же­ствен­ным памят­ни­кам. Наша зада­ча – открыть людям смысл музей­ной экс­по­зи­ции, зна­че­ние музей­ных сокро­вищ, их роль в фор­ми­ро­ва­нии чело­ве­ка. Думаю, что имен­но в этом нуж­да­ют­ся наши современники.

НП Мно­го ли у вас сту­ден­тов ино­стран­цев и суще­ству­ет ли тен­ден­ция к уве­ли­че­нию их количества?

Ф.Д. Да, такая тен­ден­ция суще­ству­ет. На пол­то­ры тыся­чи сту­ден­тов, вклю­чая под­го­то­ви­тель­ный курс, мы каж­дый год при­ни­ма­ем 100–110 ино­стран­цев. Я имею в виду толь­ко тех, кото­рые офи­ци­аль­но зачис­ле­ны в Шко­лу Лув­ра в каче­стве студентов.
Кро­ме того энное коли­че­ство ино­стран­цев при­ез­жа­ет к нам на семи­на­ры или для про­хож­де­ния ста­жа. Напри­мер, к нам при­ез­жа­ют канад­ские сту­ден­ты из Мон­ре­аль­ско­го уни­вер­си­те­та для про­хож­де­ния двух­не­дель­но­го ста­жа по музееведению.
Мы мог­ли бы и хоте­ли бы при­ни­мать поболь­ше ино­стран­ных сту­ден­тов, осо­бен­но из стран Восточ­ной Евро­пы – из Поль­ши, Рос­сии, Укра­и­ны, Румы­нии… У нас тра­ди­ци­он­но мно­го ази­а­тов: из Япо­нии, из Южной Кореи и т. п. Есть и севе­ро­аме­ри­кан­цы (канад­цы, напри­мер), есть и евро­пей­цы – ита­льян­цы, испан­цы, немно­го англи­чан, бель­гий­цы. Охот­но при­ез­жа­ют к нам из Южной Аме­ри­ки: там по-пре­ж­­не­­му суще­ству­ет мода на Фран­цию и все фран­цуз­ское, осо­бен­но в Бразилии.
Одним сло­вом Шко­ла Лув­ра – это наци­о­наль­ное фран­цуз­ское учеб­ное заве­де­ние, широ­ко рас­пах­нув­шее две­ри всем, кто любит, ценит и пони­ма­ет искусство.

Ноябрь 2010 года, Париж