БЕСЕДА НАТАЛЬИ ПОЛЕНОВОЙ С ДИРЕКТОРОМ ГАЛЕРЕИ УОТТС ПЕРДИТОЙ ХАНТ
«Наше сотрудничество актуально и плодотворно…» (журнал “Музей”, 2013)
«…Было в нем что-то от Микеланджело, такое же страстное напряжение образов» – писал молодой русский критик Корней Чуковский всего через час (!) после кончины британского художника, скульптора, просветителя Джорджа Уотса («Одесские новости», 24 июня 1904).
И сегодня, каждый, кто бывает в имении и галерее Уотса Комптон (графство Суррей, 55 километров от Лондона) не может с этим не согласиться. Конечно, в таком сравнении есть известная доля преувеличения: возрожденческий титан Микеланджело не имеет себе равных в экспрессии и мощи своих творений.
И все же живописный аллегоризм Джорджа Уотса завораживает и наших современников, его полотна навсегда поселяются в сознании каждого, кто их увидел, и перед ними стоял и мыслил…
Но удивительное чувство остается от посещения имения мастера не только из-за его уникальной галереи. Это творческое культурное гнездо, ансамбль, включающий дом, музей, часовню, кладбище и несравненный ландшафт. И каждый русский вспоминает здесь во многом аналогичные культурные ландшафтные памятники в Абрамцеве и Поленове. Их владельцы, так же как Уотс, делали всё что могли для того, чтобы пропитать жизнь – культурой, культуру – жизнью.
Вот почему кажется столь логичной идея плотного творческого сотрудничества Комптона и Музея-усадьбы Поленово, закрепленная 25 апреля 2013 года Меморандумом о сотрудничестве.
Главу комптоновского Музея интервьюирует директор Поленовского музея-усадьбы Наталья Поленова
НП: Уважаемая госпожа Хант! Творчество Джорджа Уоттса (1817 – 1904) давно и хорошо известно в России.
И хотя Уоттс и не может, пожалуй, соперничать в популярности со своими современниками – французскими импрессионистами, в пантеоне изобразительного искусства у него свое прочное место. Менее известен Музей Уоттса, директором которой Вы являетесь. Поэтому, если не возражаете, я предложила бы Вам начать наш разговор именно с рассказа о музее, о его коллекции и поместье, где он находится. И, что самое главное – о его сегодняшней деятельности.
П.Х.: Музей Уоттса был задуман как воплощение в жизнь простой демократической цели: доступ к произведениям искусства должен быть открыт для самой широкой публики. Музей был основан художником и скульптором Джорджем Фредериком Уоттсом и его второй женой Мэри Уоттс. Они не сомневались, что искусство может преобразить людей, «озарить» их повседневную жизнь. В Лондоне, где они жили, их соседом был художник и скульптор лорд Фредерик Лейтон. Мастера часто совершали «вылазки» с мольбертами в Ист-Сайд, квартал лондонской бедноты, где делились своим художественным опытом со всеми желающими. Со своей стороны, Мэри Уоттс обучала молодых подмастерьев искусству изготовления керамической посуды. Когда супруги построили дом и мастерскую в Комптоне, в графстве Суррей, чтобы иметь возможность укрыться здесь зимою от лондонских легендарных туманов, они также стремились делить с сельчанами свои художественные устремления. Мэри вела для них вечерние мастерклассы, изготовляя керамическую посуду, для которой использовалась глина из залежи, открытой в саду поместья Лимнерслиз, где они жили. Уоттс вместе с супругой основал галерею не только для того, чтобы выставлять там свои произведения; она служила ещё и жильем для учеников гончарной мастерской, выстроенной вслед за сельской часовней. Оба эти здания сохранились до наших дней и являются ярким свидетельством представлений Уоттсов о правильном, гармоничном образе жизни, который они вели. В замечательной в художественном отношении часовне можно и в наши дни прощаться с усопшими и выражать соболезнования их близким. Жизнь нашего музейного комплекса не «забронзовела», она и теперь схожа с тою, что была здесь при Уоттсах. В коллекции Музея находятся не только портреты видных деятелей Англии XIX века, но также пейзажи, аллегорические сюжеты, и монументальные скульптуры, одним словом – это разносторонняя замечательная коллекция. Жизнь и творчество Дж.Ф.Уоттса охватывает весь период правления королевы Виктории и все жанры этого периода: символизм, социальный реализм, сюрреализм – параллельно с прерафаэлитами. Все эти направления складываются у нас в серьезную и интересную экспозицию. Разумеется, не забыта и творческая работа с населением: с помощью специальных программ, школьных мастерских, мастерклассов. Мы сотрудничаем и с теми, кто оказался за пределами общества: заключенными, несовершеннолетними правонарушителями, людьми, страдающими психическими заболеваниями. Мы, так же как и когда-то Уоттс, предоставляем им возможность работать с глиной, любоваться музейной коллекцией, создавать собственные произведения искусства, а затем и выставлять их, а потом продавать. Мы называем это широкомасштабным проектом, который развивает в наши дни идеи Уоттсов. У нас экспонируются как произведения самого Дж. Ф. Уоттса, так и керамическая посуда авторства Мэри Уоттс. А также выставляемые на продажу фаянсовые изделия.
Н. П.: Расскажите, пожалуйста, подробнее об участии в этом проекте заключенных. Кому принадлежит эта идея? Как вы работаете сегодня с теми, кто оказался «по ту сторону» социума?
П. Х.: Мы в нашем музее двигаясь вперед, оглядываемся назад, вживаемся в традиции Уоттсов. Прошлое обогащает нашу работу. Сам Уоттс, когда отправлялся в кварталы бедноты лондонского Ист-Сайда, брал с собой свои лучшие произведения, в то время как другие художники скептически относились к его затеям.
Мэри занималась в своих мастерских с молодежью, часто необразованной и безработной – обучая их умениям и навыкам, которые могли б пригодиться в жизни. Задумываясь об актуальности этого в наши дни, мы обратили внимание на тех, кто оказался за бортом общества: о заключенных, о несовершеннолетних правонарушителях, исключенных из школ, о маргиналах, бомжах. Мы начали встречаться с ними и даже побывали в женской тюрьме, которая расположена неподалеку от музея. В нашем округе имеется специальная служба, занимающаяся их ресоциализацией и помогающая им вновь начать обучаться в школе. Эта служба оказалась готова сотрудничать с нами. Они стараются так же помочь молодым людям, страдающим психическими заболеваниями, депрессией. Это, разумеется, очень важно – работать при посредничестве подобных учреждений, ведь невозможно ни с того ни с сего предложить вдруг этой маргинальной молодёжи заняться изготовлением художественной керамики. Мы рассказывали им о нашей музейной коллекции, так наследие Уоттса чудесным образом стало отправной точкой для нашей деятельности. Мы рассказывали им о сюжетах его картин, о его живописи и его творческом подходе. Диалог с ними возникал из их восприятия идей и работ художника. Проникшись ими, они уже начинали сами изготовлять керамическую посуду или писать картины, тем самым как бы вступая в диалог с художником. Это еще одна важная составляющая нашего проекта – эти люди видят перед собой творческие миры художников, а не врачей, учителей или полицейских. И именно художники начинают сами служить примером для этих очень и очень разных, с трудной судьбой людей. И они вдруг сами начинают создавать художественные ценности, красивые вещи… Это и есть жизнь. Они на художников даже реагируют иначе: замкнутые тут могут разговориться. Особенно женщины. Например, в большой женской тюрьме они рассказывали нам истории своей жизни, о чем они, быть может, прежде не говорили. Благодаря драматичным картинам Уоттса, на которых изображены страдания: самоубийство, бедность, голод, даже проституция, – они сумели сами описать то, что они испытали в жизни. Нередко это были женщины, ставшие жертвами жестокого обращения со стороны мужей или родственников. Искусство помогло им раскрыться, раскрепоститься, стать коммуникабельней и приветливей, освободиться от стресса. А их произведения просто замечательны! Вот уже шесть лет мы ведем подобную деятельность благодаря нашим спонсорам. Скоро выходит из тюрьмы заключённая, отсидевшая долгий срок. Она продолжает заниматься искусством, мы помогли ей найти работу – так что жизнь продолжается! Пусть мы поможем спасти одну, две или три жизни, но ведь это уже важно, правда?
Н. П.: Вы несколько раз упомянули коллекцию Джорджа Уоттса. Расскажите о происхождении этой коллекции, как сформировалась она?
П. Х.: Эту коллекцию собрал сам Уоттс. Это вовсе не «непроданные остатки» его творчества, как иногда можно услышать: это произведения, которые были слишком дорогими для него лично, чтобы их продавать, и которые он хотел сберечь, сохранить. Речь идет всего лишь о примерно, 10% от всего им созданного, но это вершина его мастерства. Разумеется, он передал некоторые из своих шедевров британским музеям, таким как Tate Britain (до 2000 г. носившая название Национальной Галереи британской живописи) или Национальной портретной галереи в Лондоне. Он передал свои полотна в дар эти музеям, потому что полагал, что художник – это ещё и что-то вроде «средств массовой информации» своего времени, свидетель своей эпохи, её разом соглядатай и судия. Недаром многие утверждают, что в своих портретах он передавал суть человека, что он изображал его дух, а не внешность. В то время даже существовал такой остроумный афоризм: ты не можешь знать, кто ты, если Уоттс еще не написал твой портрет (в смысле, что ты не можешь знать правду о себе самом). В Национальной портретной галерее и в Галерее Тэйт имеется весьма обширное и значительное собрание произведений Уоттса. Однако то, что представлено у нас в Комптоне, в полной мере отражает всю эволюцию его творчества. Мы видим здесь различные жанры, стили, направления, которые он сближал друг с другом – такие как символизм и движение «новая скульптура», которое он сам инициировал, создав скульптуру нимфы Клитии, а затем такие монументальные вещи, как колоссальная «Физическая энергия» или мемориальная статуя Теннисона. За ним последовали А. Гилберт и другие скульпторы. Он занимался также пейзажной живописью. А в своих портретах вернул этому жанру возрожденческую героическую закваску. Благодаря коллекции Уоттса мы можем проследить, как эволюционировала его творческая манера. Картины, написанные им под конец жизни, – например, «Сеятель миров» (1902) – это уже совершенно современный стиль (в данном случае – близкий уже к абстракционизму!). Это относится и к крупным аллегорическим полотнам – некоторые из них были помещены на своды купола лондонского кафедрального собора Св. Павла. В своих полотнах он хотел мыслить универсально – о жизни, прогрессе, времени и любви. Поэтому картины нашей экспозиции в Комптоне не оставляют никого равнодушными.
Н. П.: Кстати о посетителях Музея Уоттса: приходят ли они сюда самостоятельно, как любители и поклонники искусства, или же вы принимаете, в основном, организованные группы, как мы в России?
П. Х.: Наш основной контингент – это студенты, искусствоведы, или же те энтузиасты, кто просто любят и ценят провинциальные музеи или выставки. В нашем музее мы ежегодно организуем по меньшей мере три крупных выставки и еще несколько небольших. Это привлекает людей, которые хотели бы открыть для себя малоизвестного художника или течение XIX века. Многие, побывав однажды, приезжают еще. Разумеется, нас посещают не только соотечественники, но и «паломники» из других стран. Они вообще часто приходят в музеи викторианской эпохи, которые органично вписываются в типичный английский пейзаж. Наш музей находится в деревне, в ложбине холма, где проходит чрезвычайно важный и легендарный путь, которым в свое время паломники шли в Кентербери. Другой известный пешеходный маршрут называется North Downs Way. Здесь очень красивое место, и оно привлекает других посетителей – пеших туристов или велосипедистов, которые любят не только чай с бисквитами, но и большое искусство. А ещё мы принимаем много организованных групп: это члены обществ любителей искусства. Есть общенациональные ассоциации, члены которых посещают самые различные музеи, а также группы пенсионеров, которым всегда интересно открыть для себя что-то новое, – они колесят по всей стране на больших междугородных автобусах, проводят здесь какое-то время, осматривают часовню и галерею, сидят за чашкой чая или заходят в наш магазин. А скоро, как мы надеемся, они смогут посетить дом и мастерскую Уоттса, которые находятся визави Музея.
Н. П.: Как все они узнаю́́т о существовании Музея? Или имя Джорджа Уоттса стало столь же знаковым, как Уильяма Морриса?
П. Х.: Пока ещё нет. Такие гиганты XIX века, как Уильям Моррис, Де Морган, Дж. Милле, Берн-Джонс – сейчас в большей славе. Но в свое время Уоттс считался лучшим из современников, был по-настоящему знаменит. Его творчество, его произведения не назовешь легкими, красивыми, коммерческими, они несут в себе серьезный и сложный смысл. После викторианской эпохи были целые поколения, которые над ней насмехались, «пострадал» тогда и Уоттс. Он казался слишком высокопарным. Так что музей пришел в запустение, о нем никто не заботился. Когда люди приходили сюда и видели эти огромные, глубокомысленные полотна, то порой говорили: хорошенькое дело, да этот тип был просто ненормальный. А все потому, что Уоттса не рассматривали в правильном культурном контексте. Музей не экспонировал его картин должным образом, они были в плохом состоянии и их неверно (а порой и глумливо!) интерпретировали. Мне кажется, что теперь мы можем относиться к викторианской эпохе более адекватно. Ее ценности и идеи возвращаются. Например, недавно обсуждался проект борьбы с бедностью, который называется «Великое Общество». Это – чисто викторианская идея. Здесь речь идет о филантропических ценностях, мы начинаем говорить в этих терминах, вот, я полагаю, что и Уоттс, и культурная эпоха его возвращается на свое место.
Н. П.: Вы говорили, что публика видела, в основном, мрачную сторону творчества Уоттса…
П. Х.: Да, мрачная, темная сторона… но было и нечто иное. Уоттс не уничтожил свои неудачные работы, он сохранял произведения, которые были неидеальны, не закончены, не слишком пёкся о своей творческой репутации. Правда, есть у него картины малоудачные, но те из них, которые действительно хороши – как, например «Надежда» из нашего собрания, или же те, которые можно увидеть в Национальной портретной галерее или в Тэйт – это выдающиеся произведения, шедевры. А есть еще работы в частных коллекциях… Он первоклассный художник.
Н. П.: Сколько посетителей приходит в Музей Уоттса в среднем в год?
П. Х.: Мы провели исследование, которое показало, что около трети посетителей, более или менее 30%, приходит два-четыре раза в год, еще 30% – более четырех раз в год, и еще 30% – раз в год. В течение первого года после реконструкции музея их было 40 000, а в этом году – 35 000 человек.
Н. П.: В музее есть собственный исследовательский центр?
П. Х.: Очень важный вопрос. Нашей постоянной целью является изучение и популяризация наследия, идей и методов Уоттса. Вскоре мы надеемся начать составление аннотированного каталога его произведений. Нам повезло в том отношении, что в нашем распоряжении есть архивы, где хранятся письма, фотографии, книги и тетради записей его жены Мэри – уникальное свидетельство своего времени. Нам были переданы в дар также 4500 фотографий викторианской эпохи: это коллекция Роба Дикинса, незаменимая вещь для исследователей, которые изучают этот период. Один специалист передал нам коллекцию каталогов, публикаций и художественных изданий XIX века, важное подспорье для тех, кто занимается этим временем. Несколько человек каждую неделю приходят к нам работать с этими материалами. Мы начали составлять алфавитный интернет-каталог всех художников, представленных в наших архивах. Аналогичным образом будут каталогизированы фотографии, книги, письма нашего музейного Фонда. Нашу коллекцию можно увидеть онлайн, в свободном доступе.
Мы учредили специальную должность «младшего ассистента», своего рода ученика-стажера. Это двухлетняя стажировка для тех, кто изучает музееведение или искусствоведение. В Комптоне у них есть реальная возможность «прикоснуться» к экспонатам: они учатся организовывать и монтировать выставки, а также профессии хранителя, документалиста, исследователя, интерпретатора, и каждая из них – как правило, это девушки – после этой стажировки в Комптоне имеет возможность найти интересную работу. Идея обучения находится в центре всего, чем мы тут занимаемся. Именно так представляли себе это место и сами Уоттсы.
Н. П.: Занимаются ли ваши экскурсоводы исследовательской деятельностью? Или существуют разграничения?
П. Х.: Есть и те, кто занимается только наукой. У нас есть архивист. Я уже говорила о должности младшего хранителя музея. С коллекцией работают все, это очень важно. Коллекция Уоттса – это главное, сердцевина музея, ее надо знать, мы для этого здесь и трудимся. Каждую неделю, после общего собрания хранитель рассказывает нам об определенной картине или выставке. Музейная экспозиция – отправная точка нашей деятельности, суть профессии. Все работники музея обязаны обладать минимумом знаний, чтобы уметь рассказать об экспозиции и отвечать на вопросы. Во время последней выставки я попросила хранителя перечислить десять аргументов, почему следует посетить эту выставку. И каждый сотрудник должен их помнить и при случае убедить друга или родственника обязательно на этой выставке побывать. И я не хочу тут слышать никаких отговорок. Мы каждый год проводим четыре совещания с волонтерами, так что каждые три месяца всем предоставляется случай чему-то важному научиться. И волонтеры это любят, потому что они вообще любят учиться. На прошлой неделе мы решили специально выделить для них два дня, чтобы они могли ознакомиться с новой выставкой, так сюда 40 человек пришло, только чтобы научиться интересно рассказывать об этой выставке. Получилась настоящая учебная стажировка. И я этому очень рада.
Н. П.: Расскажите нам, пожалуйста, об истории находящегося рядом с музеем поместья Лимнерслиз. Но самое главное, как вам удалось недавно приобрести сам дом и поместье, где протекала повседневная жизнь семьи Уоттсов?
П. Х.: Поместье Лимнерслиз Джордж и Мэри Уоттс построили в 1891 году. Проектировал его архитектор Эрнест Джордж. Уоттсы даже взяли на это кредит… странно, как история этого места повторяется. Сама Мэри принимала участие в отделке интерьеров. Супруги, как правило, проводили здесь осень, и захватывающе интересно наблюдать, как во всех картинах, написанных Джорджем Уоттсом в Лимнерслизе в течение 12–13 последних лет его жизни, присутствуют золотистые цвета и оттенки осени. Это видно на таких, например, полотнах, как «Прогресс» или «Могут ли ожить кости сии?» Для супругов Уоттс это было счастливое время. Джордж много ездил верхом, играл в крикет. К ним приезжали погостить известные люди – такие, как Гладстон, Джордж Мередит, Джозефин Батлер, чрезвычайно влиятельная женщина той эпохи. Когда в 1904 г. Уоттс умер, Мэри осталась жить в поместье. Она продала дом в Лондоне и жила в Лимнерслизе до 1938 г., то есть до самой своей кончины. Приемная дочь Уоттса Лилиан также жила здесь со своими детьми. После смерти Мэри, семья предоставила дом для проведения курсов гончарного дела, а во время войны это здание было продуктивно использовано для военных нужд. После войны дом был продан и разделен, последовала перепланировка и устроены новые интерьеры. Удивительно, но когда я приехала в Музей Уоттса в 2004 году, никто не говорил о Лимнерслизе, никто даже не упоминал его – это было частное владение, скрытое, недоступное, никто не знал, чьё оно и что там внутри. Главной целью тогда для нас было спасение галереи, так как в этот момент мы рисковали ее потерять навсегда. И вот в один прекрасный день нам, наконец, разрешили побывать в мастерской. Мы прошли по узенькой дорожке, устроенной еще Уоттсом, и, помню, надо было буквально продираться сквозь древесную чащу, чтобы дойти до мастерской. Но это было просто потрясающе – увидеть ее и осознать все возможности этого места. Оба крайние флигеля дома были куплены одним архитектором, который уже начал работы по восстановлению оригинальных интерьеров. Он заходил к нам в галерею, чтобы поработать в архивах. И вдруг владелец мастерской позвонил нам и сказал, что он решил её продать, и не хотим ли мы купить. Тогда было в самом разгаре дело спасения самой галереи, так что это нам было просто не по силам! Но, с другой стороны, надо было найти жилье для хранителя, разместить коллекцию и оборудовать рабочие кабинеты. Тогда владелец согласился закрепить за нами эти помещения на два года, чтобы дать нам время собрать деньги. Так что мы смогли войти в дом и мастерские и представили себе, как можно будет вернуть к культурной жизни всю историю Уоттсов, восстановить их поместье… Это был уникальный, единственный случай объединить мастерские и галерею в единый музейно-усадебный комплекс и приобрести их. Но у нас не было денег. К счастью, нам пришла в голову идея найти людей, которые были готовы предоставить нам заем.
Н. П.: Вы объявили национальную подписку?
П. Х.: Нет, это было позже. А в тот момент у нас не было времени, надо было купить дом как можно быстрее. Мы нашли четырех людей (в том числе Кирсти Ансон), которые весьма любезно дали нам ссуду на два года, чтоб мы могли успеть объявить национальную подписку, найти деньги и все спасти. Надо было действовать шаг за шагом, начиная с мастерской. Мы подали заявку в фонд «Heritage Lottery Fund», и, в конце концов они согласились выделить нам определенную сумму. Совместно с ними была разработана программа действий, и мы отправились просить денег также в другие фонды. Теперь мы надеемся суметь все закончить и открыть мастерскую к весне 2015 года!..
Кроме того, надо было зарабатывать деньги, чтобы выплачивать по займам. К счастью, благодаря этим займам нам уже удалось купить дом и мастерские, которые уже открыты для публики, и центральная часть дома тоже. Мы решили пока сдавать их в наем, чтобы иметь возможность выплачивать по займам и заняться домом. Но у нас уже столько заявок на посещения, уже заранее записываются целые группы, которые хотят к нам приехать! Начиная с апреля, мы собираемся открывать дом для посещений три раза в неделю.
Н. П.: Прежние обитатели мемориального дома покинули его и увезли всё с собой? Он теперь внутри пустой, да?
П. Х.: Нет, не пустой. Благодаря тем средствам, которые мы сумели собрать, мы приобрели у прежних жильцов несколько единиц старой мебели. Благодаря ещё и пожертвованиям, мы сумели воссоздать в интерьере достоверную «художественную атмосферу» времён Уоттсов.
Н. П.: Дух и культура этого места неожиданно и чудесно напоминает дух русских музеев-усадьб Абрамцево и Поленово. Это очаг культуры, предназначенный для эстетических впечатлений и распространения творческих знаний. А ещё – для передачи культурной эстафеты будущим поколениям.
П. Х.: Действительно, побывав в Поленове, я была поражена сходством между этими историческими местами. У Василия Поленова было свое ви́дение того, как должно быть устроено человеческое сообщество, и это ви́дение очень близко идее Уоттса. Это идея народного участия в творчестве, идея сплава красоты, природы и креативности. Но и функциональный аспект очень важен. Это – ваша конюшня, мастерские – у вас есть здания, которые выполняют определенные функции. В Комптоне, например, ремесленные гончарные изделия вполне функциональны, то же и ручной труд. Но в этом присутствует свой эстетический, и мировоззренческий аспект…
Н. П.: Возможно ли по-Вашему тесное и плодотворное сотрудничество между Музеем Уоттса и музеями-усадьбами Поленово и Абрамцево, и если да, то какие формы оно могло бы принять?
П. Х.: Мы пока только открываем друг друга. Вероятно, вы стремитесь к тому, чтобы вас узнало как можно больше людей, чтобы ваш музей становился всё популярней. А мы хотим добиться возрождения признания Уоттса как выдающегося британского художника, популяризации его творческого наследия. По сути наши цели схожи. Комптон только начинает свою совместную деятельность с музеем-усадьбой Поленово. И я надеюсь на её плодотворность и взаимную культурную выгоду. Во-вторых, я думаю, что у вас есть спонсоры, волонтеры и энтузиасты, которые будут рады увидеть наши места и убедиться в сходстве между ними. В свою очередь мы хотели бы, чтобы наши спонсоры побывали в Поленове (Кирсти Ансон уже начала организовывать эти поездки) и своими глазами увидели, что в разных странах некоторые культурные процессы протекают синхронно. В‑третьих, взаимная популяризация творческого наследия. Мы уже работаем над организацией в Лондоне выставки, посвященной Елене Дмитриевне Поленовой (сестре В.Д.Поленова) и Мэри Уоттс – чтобы через историю женщин, которые не были даже знакомы друг с другом, проиллюстрировать влияние художественного движения «Искусства и Ремёсла» (Arts & Crafts) на творческую жизнь Англии и России в одну и ту же эпоху…
То есть в этой нашей новой дружбе я вижу возможность культурного сотрудничества самого широкого профиля.
Н. П.: В XXI столетии традиционная культура сталкивается с новыми вызовами и проблемами. Каким в этом аспекте вам видится будущее Музея Уоттса в Комптоне и вообще всех небольших региональных музеев?
П. Х.: В нынешнем глобализованном, виртуальном мире без границ все чаще возникает потребность в подлинности, аутентичности, в существовании в традиционном и эстетическом своеобычном пространстве. Это не рестораны Макдональдс и не отели Хилтон: это места, не похожие друг на друга как близнецы, они индивидуальны, уникальны без новодела. Паломники и туристы ищут у нас переживаний, которые они не могут найти в другом месте. Есть те, кто хочет экстрима – достичь полюса, перейти Альпы, пересечь на лодке океан. А есть, кто хочет просто и покоя: Поленово и Комптон – как раз такие вот уникальные места. Потому-то столь важно сберечь их атмосферу. А единственный способ этого добиться – попытаться вернуть к жизни то видение, которое легло в основу возникновения данного места. И если это удаётся, то мы у цели.
Н. П.: Вы только что упомянули любителей экстрима… Расскажите, пожалуйста, о ваших собственных переживаниях, когда вы сами совершили многокилометровый заплыв. Ведь это же просто настоящий подвиг!
П. Х.: Это был никакой не подвиг, уж скорей акт отчаяния. Я люблю плавать, а между Комптоном и островом Уайт (у Уоттса здесь был дом, и я сама живу на этом острове) существуют весьма давние и прочные связи. Я глубоко верю, что когда ты ищешь средства на благое дело, нужно запастись верой и терпением – и очень много и упорно работать. Заплыв – это был способ внести собственный вклад во всю эту затею со сбором средств. Я не могла выписать чек на кругленькую сумму, но я могла устроить заплыв, и это был мой личный вклад.
Н. П.: Что это было – соревнование? Чтобы привлечь внимание к Музею Уоттса?
П. Х.: Нет. Я совершила заплыв в небольшом проливе между югом Англии и островом Уайт, он называется Солент. Надо было привлечь внимание людей к нашему проекту – неформальное массовое финансирование возможно, скорее, там, где есть место оригинальным решениям. Я удивилась, когда мы вместе с Хелен, одной из меценаток Лимнерслиза собрали на наш заплыв столько народу. Конечно, никто не заключал никаких пари. Нет, все было по принципу «сколько кто может, столько и дает».
Я проплыла 5 км. Нас сопровождали лодки и байдарки. Вообще-то через этот пролив проходят многочисленные маршруты крупных пассажирских и грузовых судов. Их надо было остерегаться. Но зато в общем итоге мы собрали 15000 фунтов стерлингов.
Н. П.: Руки чешутся и у нас сделать что-то подобное: например, заплыв от Поленова до Бёховского холма. Правда, не уверена, принесет ли это доход поленовскому музею…
Спасибо, госпожа Хант за интереснейший и живой разговор.
Лондон, февраль 2013